Михаил Гетьман: Мы долго жили в плену иллюзий

Print 15 Декабря 2015
Оксана Баранова / Фармацевтический вестник

Михаил ГЕТЬМАН — человек весьма известный в фармсообществе. В том числе благодаря его работе на госслужбе. Являясь советником руководителя Росздравнадзора в 2004—2007 гг., он был непосредственным участником процесса разработки ряда важнейших нормативных актов, положивших начало реформам российского фармрынка. Вероятно, поэтому сегодняшние изменения, которые претерпевает рынок, Михаил Гетьман, вернувшийся десять лет назад с госслужбы в бизнес, считает абсолютно логичными шагами государства на пути создания четких правил игры. В отличие от многих руководителей иностранных компаний, которые на протяжении последних трех лет жалуются на неопределенность, которую создают новые инициативы профильных ведомств, вице-президент по фармацевтическим операциям компании «НоваМедика» Михаил Гетьман точно знает конечную цель идущих преобразований.

Экономика с политическим налетом

— Компании уже привыкли к слову «импортозамещение» и легко оперируют им, говоря о проблемах, которые бизнес испытывает при следовании этому курсу. Однако отдельные представители иностранных фармкомпаний заявляют, что локализация в России — это скорее политическое, нежели экономическое решение. Вы согласны с этим?

— Импортозамещение — это абсолютно необходимый политический и экономический государственный инструмент. В этом вопросе мы отстали от наших конкурентов, или, как принято говорить, коллег, из США, Европы, Японии, где протекционизм в отношении национальной отрасли — нормальная практика. Для того чтобы американская компания могла что-то продавать в Европе, она должна производить это в Европе. Экспорт в Европу ограничивается. Особенно это касается госзакупок и возмещаемых лекарств. Экспортировать в США из Европы тоже тяжело, легче и проще начать производить продукты на территории Америки. В Японии еще жестче: к ним вообще невозможно ничего поставить без тесного сотрудничества с местной компанией.

Россия в течение длительного времени этими вопросами не занималась вообще. Тема импортозамещения начала активно обсуждаться лишь в 2010 г. Я рад, что инициатива начала реализовываться на практике, и для иностранных компаний создаются такие нетарифные барьеры, которые вынуждают их локализовываться. Только при этой ситуации вопрос о том, кто русский, кто не русский, не будет играть никакой роли.

— Отечественные компании, в свою очередь, также получили импульс к развитию?

— Отечественная фарма меняется. Еще 10 лет назад инвестиции в инновации были крайне незначительны. Наша отрасль не занималась даже копированием дженериков, только что выходящих из-под патентной защиты. Программа «Фарма-2020» показала правильный вектор, был сформирован список из 50 продуктов, которые подлежат локализации, это дало мощный толчок для развития. Некоторые компании пошли дальше и стали лицензировать новые молекулы, привносить технологии в страну. Активизируются инвестиции российских фондов и компаний в международные стартапы в США и Европе. На сегодняшний день доля инвестиций в R&D заметно выросла. Конечно, она пока не достигла мирового уровня, но начало положено. Мы длительное время находились в плену иллюзий, открывая рынок для компаний из всех стран мира. То, что делается сейчас, — приведение ситуации в нормальное состояние.

— Значит, иностранный бизнес, имея огромный опыт работы в ситуации импортозамещения на других рынках, лукавит, когда заявляет о том, что обязательная локализация создает барьеры для развития?

— Иностранный бизнес лоббирует свои интересы. Первая попытка заставить всех локализоваться произошла еще в 2005 г. Возникла волна противостояния, поскольку это было синхронизировано с запуском программы ДЛО. Компании Большой фармы нас просто шантажировали тем, что сократят поставки лекарств социальным группам. На тот момент практически все важнейшие продукты импортировались. И вопрос был снят с повестки дня. Тогда не было внутренней готовности к принятию жесткого решения. Сейчас иная ситуация. Локализация — это не политическое, это экономическое решение с политическим оттенком.

— Вы не разделяете мнения о том, что параллельный импорт — это подножка компаниям, которые согласились на локализацию и потратились на строительство заводов в России?

— Это два разных инструмента, и мое мнение: параллельный импорт — хороший метод, когда нужно ударить по ценам на эксклюзивные продукты, защищенные патентами, которые компании могут законно не локализовывать. На них же не распространяется долгожданное постановление «третий лишний». А между тем не редки ситуации, когда в Грецию или Испанию продукты поставляются по более низким ценам, чем в Россию. В этом отношении параллельный импорт может стать весьма действенным инструментом. Он может быть введен вне зависимости от того, нравится это бизнесу или нет. Тем более что это никак не повредит интересам российских компаний.

— То есть вы абсолютно не согласны с мнением о том, что на рынке царит неопределенность? Вы знаете цель идущих преобразований?

— Мне совершенно ясно, что происходит на фармрынке. Сейчас наступило то время, когда можно заниматься планированием..............

Полную версию интервью читайте в «ФВ»  № 41/828 «Мы долго жили в плену иллюзий» от 15.12.2015 г.

Вернуться к разделу